С этими словами Иисус пошел, направляясь к выходу, но, проходя мимо сокровищницы, то есть кружки, в которую опускали пожертвования на храм, сел близ нее отдохнуть. По установившемуся обычаю, никто не входил в храм перед праздником пасхи, не положив предварительно в эту кружку денег; все подходили к ней и клали, кто сколько мог. На глазах Иисуса многие богатые клали много, а одна бедная вдова положила две лепты, то есть две самые мелкие монеты, равнявшиеся одному кодранту. Подозвав к Себе Апостолов, Иисус сказал им, что богатые клали хотя и много, но от избытка средств, то есть жертвовали то, без чего легко могли обойтись, а эта вдова отдала последнее, отдала все, что имела, последнее пропитание свое. Жертва ее, даже по отношению к ее состоянию, больше жертв всех богачей; но Бог измеряет жертвы не суммами пожертвованного, а силой любви, с какой жертва приносится; с чистым сердцем и сильной любовью к Богу подошла эта вдова к сокровищнице и, не задумываясь, отдала все, что имела.
В это время к Апостолу Филиппу, который был родом из Вифсаиды Галилейской, подошли эллины, говоря: нам хочется видеть Иисуса. Эллин — это грек, но в те времена так называли всех язычников. По сказанию Евангелиста, они пришли в Иерусалим к празднику пасхи на
поклонение (Ин. 12, 20); следовательно, это были язычники, оставившие своих идолов и признавшие Единого Бога. Видеть Иисуса они могли и без посредничества Филиппа, и если обратились к нему с такой просьбой, то, значит, хотели поближе подойти к Нему и поговорить, хотели быть представленными Ему. Не решаясь беспокоить в такую минуту Иисуса, Филипп посоветовался с Андреем и уже совместно с ним доложил Иисусу о желании эллинов.
До сих пор вся деятельность Иисуса была направлена ко спасению народа израильского. Посылая в первый раз Апостолов на проповедь Он сказал им:
К язычникам не ходите... а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева (Мф. 10, 5-6). И когда язычница, хананеянка, обратилась к Нему с мольбой, исцелить ее беснующуюся дочь, Он, прежде чем исцелить ее, сказал:
Я послан только к погибшим овцам дома Израилева (Мф. 15, 24). Но из этого нельзя заключать, что Он ограничивал Свое посланничество только обращением евреев, нет, Он в то же время говорил:
Есть у Меня и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит Мне привести: и они услышат голос Мой, и будет одно стадо и один Пастырь (Ин. 10, 16). На вопрос же о том, когда именно овцы не сего двора (то есть не евреи) будут привлечены Иисусом и услышат Его голос, Он Сам отвечал:
Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12, 32). Следовательно, назначение Иисуса было привлечь к Себе Своим учением: евреев лично, а язычников — через Апостолов, после Своей крестной смерти. Поэтому пришествие этих язычников (эллинов) должно было напомнить Иисусу, что посланничество Его к евреям окончено и начинается призвание язычников, но что этому призванию должна предшествовать Его смерть на кресте, а затем Воскресение и Вознесение, то есть прославление Его. Да, настало время отвергнуть когда-то избранный Богом народ и на его место призвать язычников; настало время идти на крест! Под влиянием таких мыслей Иисус сказал:
Пришел час прославиться Сыну Человеческому (Ин. 12, 23).
Но этой славе должна предшествовать смерть; и вот, чтобы Апостолы и эллины не отшатнулись от Него, когда Его поведут на крест, Он теперь же говорит им о необходимости Своей смерти и объясняет это примером из жизни растений: «Если зерно, например, пшеничное, посаженное в землю, даст росток, то хотя само и умирает, то есть перестает существовать в виде зерна, зато приносит много плода, а если лежит в земле нетронутым, не проросшим, то остается бесплодным. Так бывает и в жизни людей: иногда человек может принести ближним своим большую пользу не иначе, как путем самопожертвования; жертвуя собой, он спасает многих, а если он любит себя больше этих многих, если он ради своего благополучия готов жертвовать их судьбой, то он хотя и остается неприкосновенным, но зато и бесплодным, как осужденная смоковница. Кто любит земную жизнь свою настолько, что не решается жертвовать ею для блага других, тот в сущности теряет все: оберегая всячески эту жизнь, которая представляется лишь мгновением в сравнении с вечностью, он лишается блаженства Вечной Жизни, а кто считает Вечную Жизнь выше этой мимолетной, тот не задумается пожертвовать ею, если того требует благо ближних или торжество истины.
Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12, 25). Кто хочет служить Мне и быть Моим последователем, тот должен идти за Мной тем путем самоотверженной любви, каким Я иду; такой слуга Мой будет там же, где и Я буду, Отец Мой почтит его». Объяснив, таким образом, всем присутствовавшим настоятельную необходимость и неизбежность Своей смерти и высказав эллинам в кратких словах сущность Своего учения о самоотверженной любви, Иисус, как Человек, на мгновение смутился при мысли о предстоящей Ему мучительной смерти на кресте. Он не скрывает Своего смущения, но, как и всегда в подобных случаях, немедленно обращается с молитвой к Отцу Своему. В такую тяжелую минуту душевного содрогания перед представшим Его воображению крестом, казалось бы, надо молить Бога об избавлении от этого часа страданий.
Но мимолетное, вполне человеческое смущение скоро сменилось покорностью воле Отца и готовностью идти на крест ради прославления имени Его.
Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне и голос сказать? Не сказать ли:
Отче! избавь Меня от часа сего! Нет, не это Я скажу; ведь на сей час Я и пришел (Ин. 12, 27). А скажу Я:
Отче! прославь имя Твое. Как только Иисус сказал:
Отче! прославь имя Твое — немедленно раздался голос с высоты небесной:
И прославил и еще прославлю (Ин 12, 28). Громкий голос этот своей внезапностью поразил присутствовавших. Внимание всех было сосредоточено исключительно на молящемся Иисусе, и слух их был сильно напряжен, чтобы не проронить ни единого слова Его; а в такие минуты душевного настроения можно совершенно не слышать того, что делается вокруг, или можно слышать около себя, например, говор других людей, но не понимать его, не отличать его от простого гула. Находясь в таком настроении, толпа, окружавшая Иисуса, слышала голос с неба, но, не разобрав отдельных слов его, приняла это явление за гром; некоторые же, не поняв слов небесного голоса, поняли, однако, что это не гром, а слова, сказанные кем-то; и, хотя Иисус обращался в Своей молитве к Богу, они приняли эти неведомые им слова за говор ангела. Для самого же Иисуса и Апостолов слова эти были ясны и понятны; это доказывается тем, что слышавший их Апостол и Евангелист Иоанн в своем Евангелии передает их не как предполагаемые, а как слышанные им самим. Несомненно, что слышавшие и понявшие этот голос тогда же рассказали другим, что именно слышали; и, таким образом, слова небесного голоса сделались общеизвестными, так как и самый голос был не для Иисуса, а
для народа. «
Не для Меня был глас сей, но для народа, чтобы
он понял, что Я творю во всем волю Отца Моего и что смертью Моею, которая
так соблазняет всех, прославится Бог, прославлюсь и Я».
Да, голос этот нужен был для жестоковыйного народа. Несмотря на множество чудес, совершенных Иисусом, несмотря на воскрешение Им Лазаря и на полную победу Его над фарисеями, саддукеями и прочими вождями народными, народ все еще не мог и не хотел отрешиться от ложных представлений о Мессии как царе-завоевателе и потому никак не мог признать обещанного Избавителя в кротком и бедном Иисусе, говорящем к тому же о смерти Своей. Для того, чтобы уверовать в Иисуса как Мессию, народу нужно было знамение с неба, которого так добивались раньше фарисеи. И вот, знамение дано. Теперь не может быть никаких оправданий неверия; теперь народ, отвергающий Иисуса, сам произносит суд над собой. «
Ныне суд миру сему (Ин. 12, 31). Теперь за Мной не идут, соблазняясь предстоящей Мне смертью; но когда Я буду вознесен на крест, привлеку к Себе всех, кто не ослепил очи свои и не окаменил сердце свое; тогда все истинные последователи Мои отвергнут соблазны диавола, освободятся от его пагубных внушений и обманов, восторжествуют над ним; тогда он, князь мира сего, изгнан будет вон из Царства Моего».
Несмотря на эти разъяснения, народ все еще не хотел верить, что Мессия может умереть, и потому кто-то из народа, подстрекаемый, вероятно, фарисеями, а может быть, и один из их учеников, спросил Иисуса: «Мы слышали из книг Писания пророчества о том, что Христос пребывает вовек, что Царство Его вечное, следовательно, Он не может умереть; как же Ты говоришь, что Сын Человеческий должен быть распят, вознесен на крест? Если Ты, называя Себя Сыном Человеческим, говоришь о Себе, о Своей смерти, то, значит, Ты не Христос; а если Ты говоришь не о Себе, то кто же тогда этот Сын Человеческий?»
Вопрос предложен в фарисейском духе; отвечать на него — значит вновь вступить в продолжительные объяснения, вновь повторять то, что много раз было сказано. Но это было бы бесполезно; если не поверили знамению с неба, которого так долго добивались, то тем более не поверят свидетельству Иисуса о Самом Себе. Вот почему Он оставил этот вопрос без ответа, но, уходя навсегда из этого храма, обратился к народу с последним увещанием: «Еще на малое время Я с Вами; старайтесь уверовать в Меня теперь, пока светит вам Свет истины, да будете сынами Света; скоро Свет этот перестанет вам светить, и вы будете блуждать в потемках, не зная, куда идти».
Повествуя об этом, Евангелист Иоанн высказывает удивление, что народ не уверовал в Иисуса как Мессию, несмотря на столько чудес, совершенных Им. Впрочем, поясняет Иоанн, все это было предсказано пророком Исайей. Пророчествуя об уничиженном явлении Мессии, о Его страданиях и смерти, Исайя воскликнул: «Господи! Кто же поверит этому? Кто поймет, что в таком страдающем Мессии заключается божественная сила всемогущества? Кому откроется эта сила (мышца)?» Рассказывая же о том, как он видел славу Бога, тот же Пророк передает слышанный им голос Господа:
Пойди и скажи этому народу: слухом услышите — и не уразумеете, и очами смотреть будете — и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули... (Ис. 6, 1—13; 53, 1—12).
Объясняя таким образом исполнение пророчества о неверии народа, Евангелист оговаривается, что не все были с такими ослепленными глазами и окаменелыми сердцами, что даже и из начальников многие уверовали, но открыто об этом не говорили, боясь отлучения от синагоги и потери через это власти; а власть свою они любили больше, чем славу Божию.
Выходя из храма, Христос в последний раз обратился к народу с разъяснением цели пришествия Своего на землю и с повторением ранее сказанного о Своем единстве с Отцом Небесным: «
Я пришел в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме (Ин. 12, 46) неведения воли Божией;
ибо Я говорил не от Себя; но пославший Меня Отец заповедал Мне, что сказать (Ин. 12, 49). И
все, что Я говорю, говорю так, как сказал Мне Отец (Ин. 12, 50). И Я знаю, что
заповедь Его, воля Его, — чтобы все люди удостоились блаженства Вечной Жизни, чтобы все спаслись; для того-то Он и послал Меня, и послал
не судить мир, но спасти (Ин. 12, 47); поэтому
Я и не сужу никого (Ин. 8, 15). Да и к чему судить теперь, когда всякий, не исполняющий возвещенную Мной волю Божию, сам себя осуждает». Сказав это, Иисус вышел (с Апостолами) из храма, оставил этот дом пустым, лишенным благодати Божией (се, оставляется вам дом ваш пуст).
1 2 3 4 5
